Если кто-то неожиданно захочет взять у меня интервью, то, воспользовавшись этим, с позволения сказать, документом, он легко и быстро выполнит все необходимые формальности и добьется желаемого результата.
Когда у меня спрашивают о моей биографии (традиционный вопрос всех интервьюеров), я всегда начинаю нести полную чушь.
Родился (при этом доктора признали новорожденного – слепым, глухим и, скорее всего, невменяемым, и тут же приступили к долблению ушей, чтобы все проверить), учился (до сих пор горжусь моей самой нетвердой «четверкой» в мире), женился (Зато у меня есть самая лучшая в мире Маринька). В 1995 издал на свои деньги (можно подумать у меня когда-нибудь были деньги, но – свои – это правда) поэтическую книжку-малышку «Священное незавтра». На этом вехи моей жизни и творчества как обычно исчерпываются.
Вопрос о начале моего творческого пути мне еще никто не задавал.
Один из моих первых рецензентов серьезно настаивал, что я начал писать стихи, сидя на горшке в детском саду. Это не так. Тогда я писал фантастические романы без начала и конца, героями которых – положительными и отрицательными – были мои друзья и недруги соответственно.
Помню один из первых своих опусов по типу «Страж-птицы» Роберта Шекли, назывался он «Великий всепоглощатель». Это было трагическое повествование о том, как обыкновенный пылесос уничтожил всю планету, т. е. Буквально засосал все, что на ней было. Точнее, сначала «пылесосы» стали что-то лишнее поглощать. Потом их стали поглощать специальные «пылесосы» для «пылесосов». В результате, последний Великий Всепоглощатель сам себя засосал из чисто эстетических соображений. Что стало с человечеством – не помню.
А про «кадавра неудовлетворенного желудочно», честное слово, в то время еще не слыхал.
Помню еще ответ из редакции журнала «Техника молодежи», терпеливо, черным по белому, разъясняющий, почему мой другой рассказ (об экзамене на силу воли и выдержку) ни в коем случае не может быть напечатан. Оказалось, рассказ «не имел привычного для читателей сюжета», и, кроме того, в нем не хватало описания экзаменов на ум, честь и совесть. Мне так и захотелось тогда же сделать в письме приписку – «нашей эпохи».
Тут, очевидно, должен последовать самый уместный и всегда застающий нас врасплох вопрос – А что потом?
Ответить на него не так-то легко, если разобраться, что – потом – это целая жизнь, более двадцати лет. «Это вам не вакса!».
Ну, потом была несчастная любовь и так семь или восемь раз, не помню. Сейчас это не актуально. Я понял, что несчастная любовь бывает у того, кто хочет, чтобы его любили.
Университет. Поэзия. Занятия в кружке Анемподиста Кайдалова…
Я так и представляю себе, что теперь меня должны спросить о моей только что вышедшей книге. А иначе для чего все это затевалось?
Книга как книга. Если кто-то… Хотел произнести штамп – возьмет на себя труд, но вовремя сообразил, что эта фраза здесь не подходит.
Если кто-то захочет получить удовольствие, то, прочитав мою «Технологию…», непременно достигнет желаемого. Впрочем, книга моя для тех, кто любит, в ком еще не атрофировалась душа, кому не безразлична судьба русской культуры и, в частности, судьба русской поэзии. А…
Видите ли, вот вы спрашиваете – какова цель написания этой книги? – я бы сказал –
Повысить читательский спрос на поэтические тексты, воспитать литературный вкус, повысить его требовательность, в первую очередь, у самого автора. Я учился и составлял что-то вроде развернутого конспекта вперемешку со своими мыслями для себя и для друзей. Так я и написал свою «Технологию русского стихосложения». А потом одна молодая и симпатичная читательница поблагодарила за то, что мое «учебное пособие по стиховедению» помогло ей сдать экзамен по этому предмету.
Как я пишу?
Да, смешно. Авторучкой в основном и всегда на какой-нибудь бумаге. Вообще, пишу, стоя и предварительно вымыв руки. Стоя в метро, в очереди, в местах общего пользования…, на лестнице, когда курю. Кстати, читаю я тоже стоя.
А, если серьезно?
Защемит, запроситься наружу что-то, неизвестно что. И… только успевай «вставлять бумагу в принтер». Но, нужен комфорт: кофе, сигарета, полная тишина и отсутствие раздражителей, как внешних, так и внутренних: от пьяного соседа, стучащего головой своей пьяной жены по батарее парового отопления, до надоедливой мысли о повышении цен на продукты первой необходимости – пиво, билеты на автобус.
По моим словам вы догадываетесь, что я хотел бы стать знаменитым?
Ну и что? Хотел бы… Кто же этого не хочет? Только я знаю, что наши желания редко совпадают с нашими возможностями, сколько за это тостов ни поднимай. Знаменитым я не стану. Это вряд ли. Да и действительно, зачем?.. Уже расхотел.
Лучше перейдем к следующему стандартному вопросу – о планах на будущее.
Сделать, наконец, уборку в квартире. Вернуть долги. Это – из области достижимого. А из нереального – ремонт, новая ванна, новая газовая плита (а то боюсь взорваться), и т. д..
Хотелось бы иметь немного свободного времени для поэзии. Сборник, которого еще нет, хочу назвать – «Яко ж выше того рекох…».
Решил воплотить в жизнь некоторые юношеские проекты фантастики.
Философские, идеологические, религиозные предпочтения?
Жду «царства поэтов», как Николай Гумилев. Люблю Розанова, Честертона, Достоевского. Нравятся книги православного автора – Антония Сурожского. Собственную космогонию изложил в неопубликованной книге «Теория сущностей».
Политических пристрастий не питаю. Люблю жизнь, такой, какая она есть.
Что-нибудь этакое, иными словами – клубничку?
Клубничка. Грешки. Тайные пороки…
Ну, в юном возрасте (я всегда краснею в подобные моменты) лет в десять пытался подглядывать за представительницами противоположного пола, но, несмотря на некоторую изобретательность, из-за страшной близорукости (-5,5 – если кто понимает) потерпел сокрушительную неудачу – ровным счетом ничего не разглядел. В деревне воровали сладкую брюкву с огородов. Это называлось – стырить. Я выбрал огород своей тети, как самый доступный, в других огородах я не знал – где что растет. Опять зрение подвело.

Чувствую, что утомил вас и потому… До свидания в следующем автоинтервью.
Максим Швец.
Напишите мне