Василий Русаков
О «Технологии русского стихосложения»
Студентам-филологам пользоваться книгой
для написания курсовиков строго запрещается.
«Технология русского стихосложения»
Максим Швец
Между прочим, зря запрещается. Когда мы пишем о поэзии, используя усто-явшуюся академическую стилистику, препарирующую стихотворную речь, сухо и бес-страстно подсчитывая икты и пиррихии, слоги и типы рифм, и прочая, прочая, про-чая… не занимаемся ли мы при этом неадекватным переводом русской речи с поэти-ческого языка на язык словесной бухгалтерии, более статистический, нежели образ-ный? Исследуя скелет стихотворения, скрупулёзно пересчитывая рёбра и позвонки, мы научимся, может, лечить кое-какие недуги, но никогда не обнаружим той неулови-мой субстанции, которую издавна привыкли называть душой. Впрочем, автор прав – наука не занимается тем, что нельзя измерить, что нельзя подержать в руках, тем, к чему мало применимы законы физического мира, а мир метафизический находится по ту сторону науки и только поэтическое слово способно существовать в нём безо-пасно.
Исходя из вышесказанного, можно придти к выводу, что книга, к рассмотрению которой мы только что приступили, написана напрасно. Научить поэзии нельзя. Мож-но научиться, даже, если пользоваться традиционными источниками: трудами В. Е. Холшевникова, М. Л. Гаспарова, Л. И. Тимофеева, Б. В. Томашевского и Е. В. Не-взглядовой, наконец. Однако, читая большинство из перечисленных, и очень уважае-мых учёных, вкупе рассматривающих все известные способы написания стихотворе-ния, мы ни у кого, кроме как частично у Елены Всеволодовны Невзглядовой, не най-дём ответа на главный и вечный вопрос – в чём цель поэзии? Формальные признаки стиха хорошо определены, но зачем всё это? Неужели ответит? – подобно киногерою Николая Тихонова, думает сейчас внимательный читатель. Не отвечу, но попробую. И попробую, опираясь на книгу Максима Швеца «Технология русского стихосложе-ния», изданную ООО «ЛЕКС СТАР» в 2002 году.
Составлена книга из двух частей, содержащих в общей сложности восемь ста-тей. И первая же часть, которую автор назвал «Традиционной», таковой на самом де-ле не является, ибо открывает её статья об эйдологии – термин предложен Н. С. Гу-милёвым и в традиционной поэтике не фигурирует. Для тех, кто ещё не держал в ру-ках «Технологию …», поясню – эйдос, в переводе с греческого – образ. Образ возни-кает в нашем сознании как бы сам по себе, но искусство, не только поэзия, в том и состоит, что художник (воспользуемся этим обобщающим всех творческих людей на-именованием) точно и строго дозировано употребляя данные ему инструменты, нена-вязчиво подводит читателя к восприятию этого образа. Здесь каждое лишнее слово и в равной мере малейшая недосказанность мгновенно и непоправимо портят всё дело. Всякие объяснения только усугубляют провал. Максим Швец понимает это и подхо-дит к своему детищу, как к поэме. Автор больше полагается на эмоционально-образное выражение своего поэтического мира, нежели на точность и научную ём-кость высказывания. В данном случае, подобный подход является, наверное, единст-венно возможным. Он закреплён и в самом названии книги – «Технология …». Почему «технология», а не «техника»? Да очень просто, техника – формальные инструменты, позволяющие заниматься построением литературного произведения, и техника, как уже говорилось, хорошо изучена во всевозможных «Поэтиках», начиная с Аристотеля и заканчивая, переходя на русскую почву, плеядой исследователей от Ломоносова до Томашевского. Технология – совокупность приёмов и методов использования поэти-ческой техники. Если техника одна на всех и другой быть не может, то технология у каждого поэта своя. Поэтому, раскрывая перед читателем, а вернее, напоминая чита-телю о каких-то технических моментах создания стихотворного текста, Максим Швец раскрывает собственную поэтику, собственные методы написания стихотворения. От-сюда основные достоинства и основные недостатки данной книги, которые, как из-вестно, являются продолжением друг друга.
К несомненным достоинствам следует отнести неравнодушие, доходящее по-рой до страстности, к поэтическому слову; стремление помочь читателю услышать те высочайшие ноты, ставшие камертонами русской поэзии, которыми неизбывно боль-но сознание всякого поэта. Конечно, автор следует собственному вкусу, собственно-му, немалому уже, опыту. Им освоены значительные поэтические пространства, кото-рые он и предоставляет в наше полное читательское пользование. Богатейший ци-татный материал, превосходно иллюстрирующий каждую статью, подробное раскры-тие каждого задействованного термина, привлечение текстов современных авторов, вплоть до песен Новеллы Матвеевой или Бориса Гребенщикова – всё это делает чте-ние книги занятием интересным, и, во всяком случае, заставляет задуматься о судь-бах нашей поэзии. Однако, и это не может не вызывать беспокойства, как же так по-лучается, что в сознании современного человека, Максим Швец здесь не при чём, он только подчеркнул эту всеобщую тенденцию, два различных жанра искусства (пусть очень близких) – песня и поэзия слились в нечто общее? И в этом слиянии поэзия уже перестаёт, на мой взгляд, выступать самодостаточной величиной – она есть гумус, на котором взрастает песня, поскольку песня востребована всеми, она легче восприни-мается, сама лезет в уши – мы окружены песнями в повседневной жизни, как возду-хом, которым, правда, не всегда можно дышать, а к поэзии нужно идти самому, по-эзия требует от читателя духовного усилия. В оправдание автора скажу – сам он хо-рошо понимает спасительную необходимость такого усилия, но не всегда стремление облегчить читательскую задачу, помочь читателю как можно проще разобраться в сложных вопросах, бывает оправдано. Вызывает у меня сомнение и необходимость автоцитирования, впрочем, памятуя о том, что Максим Швец писал всё-таки не столь-ко учебник по русской поэзии, сколько поэму о ней, можно, в конце концов, и согла-ситься с подобным обстоятельством. Очень мало места – всего одна фраза – отве-дено такому насущному для русской поэзии явлению, как анжанбеман (enjambement), т. е. синтаксическому переносу из строки в строку единого предложения, разделяемо-го при прочтении только асемантическими (внесмысловыми) паузами в конце каждого стиха. Анжанбеман уже давным-давно перерос рамки просто технического приёма и стал одним из основных способов создания стихотворного текста, что, кстати, сильно затрудняет использование современных стихов (имеющих, прежде всего, литератур-ную родословную) в качестве песенного материала.
И всё-таки книга удалась. Почему? – вернёмся к вопросу, прозвучавшему в на-чале моей коротенькой статьи – в чём цель поэзии? На подобный вопрос, правда, в отношении живописи, некогда словами Аристотеля ответил Микеланджело; в беседе с Питером Брейгелем Старшим (тогда ещё молодым, ищущим художником) он сказал – цель искусства не развлекать человека, а делать его лучше. Сегодня, когда вовсю раскручена мощная индустрия развлечения, не дающая человеческому сознанию ни-чего, кроме постоянно воспроизводимой духовной жвачки, всякая попытка понять что-то в этом мире и донести это понимание до читателя дорогого стоит. Максим Швец честно пытается разобраться в сложнейшей и интереснейшей области бытия – в по-этическом искусстве, и читатель, добросовестно прошедший вместе с автором все тракты и тропы, обозревший все холмы и низины этих увлекательных ландшафтов, непременно что-то поймёт о самом себе и об окружающем его пространстве, и тем самым подтвердит справедливость аристотелева посыла.
26,10,2002 г.
